ТИХИЙ ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Был однажды в недалёком прошлом такой непривычно тихий День Победы – день памяти, день скорби, 

с неспешными прогулками по весенним паркам, 

негромкими военными песнями под гитару,    

с воспоминаниями о родных, с войны не вернувшихся, 

посещением Вечного огня небольшими группами, без парадов и демонстраций, хотя год был тоже юбилейный... 

Коронавирус в первые месяцы, в тот первый год, конечно, был страшным явлением, но он показал нам, как ещё можно отмечать этот великий День.

«БОЛЯЩИЙ ДУХ ВРАЧУЕТ ПЕСНОПЕНЬЕ...»: Е.А.ТАХО-ГОДИ О СТИХОТВОРЕНИИ БОРАТЫНСКОГО

Ладо Тевдорадзе. Юность

Е.А. Тахо-Годи об одном стихотворении Боратынского.

Болящий дух врачует песнопенье.

Гармонии таинственная власть

Тяжёлое искупит заблужденье 

И укротит бунтующую страсть.

Душа певца, согласно излитая,

Разрешена от всех своих скорбей;

И чистоту поэзия святая 

И мир отдаст причастнице своей.

(не позднее 1832-1833 гг.)

Это стихотворение Боратынского (у А.М. Пескова оно датировано более ранними сроками: 1831-1832 годами), традиционно трактуется исключительно как описание процесса саморефлексии и самоисцеления. И как доказательство приводятся слова поэта из письма 1831 года к Плетнёву: «Мне жаль, что ты оставил искусство, которое лучше всякой философии утешает нас в печалях жизни. Выразить чувство значит разрешить его, значит овладеть им. Вот почему самые мрачные поэты могут сохранять бодрость духа».

О "болящем духе" будущий поэт писал ещё раньше, в далёкой юности, в письме к маменьке из Пажеского корпуса: «... Болящий дух, полный тоски и печали... – вот что он [человек] носит в себе среди шумного веселья, и я слишком знаю этого человека».

В поздних текстах также обнаруживается тема болезненного, больного духа:

Царь небес! успокой 

Дух болезненный мой!

Заблуждений земли

Мне забвенье пошли,

И на строгий Твой рай 

Силы сердцу подай!

(Молитва. 1842-1843 гг.)

То есть можно всё это отнести к самому поэту как особому психотипу. Об этом же говорил и А.М. Песков в Летописи жизни поэта:

«Творчество становится заменителем всех иных возможных вариантов счастья, а сознание поэтической харизмы создаёт противовес той деструктивной силе болящего духа, которая не позволила чувствовать ничего, кроме отчуждённости. И можно сказать, что уже в 1820 году определились два полюса философско- художественной оси, на которой, как на качелях, будет балансировать самосознание Боратынского до конца его жизни: один полюс – болящий дух, разрушающий любые перспективы и уничтожающий своего носителя; другой полюс – творчество, дающее поэту власть над своим болящим духом и позволяющее ощутить счастье».

Исследователи уже показали значение первых «сильных» строк в поэзии Боратынского, превращающихся у него в своего рода афоризмы, общие суждения о жизни, часто характеризующие типические для всего рода человеческого ментальные состояния. Но никто до сих пор не увидел в этой сильной позиции стихотворения библейскую аллюзию. А вполне уместно вспомнить о Книге Царств: болящий духом Саул исцеляется пением Давида, музыкой «певца Давида», как скажет Пушкин в известной эпиграмме, сравнивая себя с Давидом, а своего врага – с Голиафом.

«... И когда дух от Бога бывал на Сауле, то Давид, взяв гусли, играл, – и отраднее и лучше становилось Саулу, и дух злой отступал от него» (1 Цар. 15-16; 23).

Уместно здесь вспомнить также переводы стихотворения Байрона «My soul is dark...» (больше известное не в переводе Гнедича 1824 года, а Лермонтова – «Еврейская мелодия (Из Байрона)», опубликованная в «Отечественных записках» в 1839 году.

Также у Державина в стихотворении «Лирик» поэт уподобляется Давиду, чьи проворные персты 

Владыки мрачного дух томный

Прогнали пением своим...

Но Е.А.Тахо-Годи обращает внимание ещё на тот факт, что в 1830 году вызвала особый ажиотаж знаменитая картина Рембрандта, которая изображает болящего духом Саула, утешающегося игрой Давида. В том году картина была выставлена на продажу на аукционе в Париже. И между 10 мая и 12 мая 1830 года состоялась продажа коллекции за 250 франков. 

Мог ли Боратынский читать об этом в газетах или видеть репродукции – не известно. Тем и примечательнее, что именно в 1830 году (накануне создания Боратынским данного стихотворения) этот живописный сюжет вдруг возникает с новой актуальностью в европейской культуре.