Е. Евтушенко:
«....Баратынский поражал всех проницательным умом и нестремлением печататься во что бы то ни стало, особенно после того, как его первые же стихи наткнулись на непонимание и насмешливый скептицизм. От скептицизма "листателей литературы" он защищался скептицизмом своей поэзии. "Будем мыслить в молчании и оставим литературное поприще Полевым и Булгариным... Заключимся в своём кругу, как первые братия-христиане... Будем писать, не печатая" – так он предлагал обрубить связи с внешним миром тому же Киреевскому.
Вот что более чем через столетие так подкупило младоленинградского, донобелевского поэта-изгоя Иосифа Бродского. Но Баратынский впоследствии стал для него более декларируемым идеалом, чем идеалом, которому он продолжал следовать...
...В ХХ веке Баратынский в защите уже перестал нуждаться, ибо нашёл не одного, а многих благодарных "читателей в потомстве", начиная с Иннокентия Анненского, многому у него научившегося, и Александра Блока, назвавшего его поэтом, "опередившим свой век в одиноких мучениях и исканиях". Баратынский оказался единственным русским поэтом XIX века, упомянутым в Нобелевской лекции Иосифа Бродского, которому пушкинское моцартианство по характеру было весьма далёко, и в Баратынском он находил этому ошибочное самооправдание.
...Бродский, что делает ему честь, назвал в минуту своего нобелевского торжества это трудновыговариваемое, неизвестное на Западе никому, кроме профессиональных славистов, имя: "Великий Баратынский, говоря о своей Музе, охарактеризовал её как обладающую "лица необщим выраженьем". В приобретении этого необщего выражения и состоит, видимо смысл индивидуального существования, ибо к необщности этой мы подготовлены уже как бы генетически".
Рождённый в самый канун XIX века, Баратынский и половины его не прожил, но нашёл для него убедительную формулу:
Век шествует своим путём железным...
Оглядываясь из ХХ века на ставший историей XIX век, Александр Блок с Баратынским вполне согласился:
Век девятнадцатый, железный,
Воистину жестокий век!
А наш современник Александр Кушнер даже абсолютизировал эту формулу:
Что ни век, то век железный.
И сегодня сквозь эти стихи сам Баратынский высвечивается как эмблема:
Железного века поэт нежелезный,
Как путник, задумавшийся над бездной».
Евгений Евтушенко.
Черепаховая табакерка
Черепаховая табакерка
да полтыщи проклятых рублей,
жизнь поэта навек исковеркав,
его сделали горше, мудрей.
Эта странная детская кража,
всё решившая наоборот,
не карьеры блестящей пропажа,
а находка трагических нот.
И салонные правдолюбы
всё шептались при слёзных свечах
о солдатской шинели, столь грубой
на дворянских опальных плечах.
Без опалы он стал бы помельче
и совсем бы другой был поэт –
процветал бы зато как помещик
мило благостный, словно Фет.
И Ахматова в мире уродском
так сказала – и зло, и незло –
о позорном процессе над Бродским:
«Ух, как рыжему повезло...».
Комментариев нет:
Отправить комментарий