ДУЭЛЬ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ПУШКИНА

IX

То был приятный, благородный,

Короткий вызов иль картель:

Учтиво, с ясностью холодной

Звал друга Ленский на дуэль…

(А.С.Пушкин. Евгений Онегин. Глава 6. Строфа IX)

Кажется, впервые Пушкин подробно рассказал о дуэли и психологическом состоянии её участников в романе в стихах «Евгений Онегин».

Дуэль – это поединок; происходящий по определённым правилам парный бой, имеющий целью восстановление чести, снятие с обиженного позорного пятна, нанесённого оскорблением. Поэтому роль дуэли социально-знаковая: дуэль — это определённая процедура по восстановлению чести и не может быть понята вне этого понятия. Естественно, что с позиции, отвергавшей понятие чести, дуэль теряла смысл, превращаясь в ритуальное убийство.

Обычай расправы-мести был порождён еще феодально-рыцарским обществом. Он сохранялся и в дворянской среде, видевшей в этом способе защиты чести форму, которая выделяла «благородное» сословие от прочих. Напроситься на историю считалось признаком хорошей породы и чистокровности происхождения.

ХХIX

Вот пистолеты уж блеснули,

Гремит о шомпол молоток.

В гранёный ствол уходят пули,

И щелкнул в первый раз курок.

Вот порох струйкой сероватой

На полку сыплется. Зубчатый,

Надежно ввинченный кремень

Взведён еще. За ближний пень

Становится Гильо смущенный.

Плащи бросают два врага.

Зарецкий тридцать два шага

Отмерил с точностью отменной,

Друзей развел по крайний след,

И каждый взял свой пистолет.

(А.С.Пушкин. Евгений Онегин. Глава 6. Строфа XXIX)

Так рассказал А.С.Пушкин о последних минутах, предшествующих дуэли. Дуэли очень часто возникали по самому ничтожному поводу. Например, из-за резкого слова, не говоря уже о соперничестве в делах любви. Дружеские пирушки также нередко кончались дуэлью. В 20-е годы ХIX века дуэли были обычным делом. «Кто тогда не вызывал на поединок и кого тогда не вызывали на него?» - писал первый биограф Пушкина П.В.Анненков.

Общая наклонность к вызовам и дуэлям не прошла без следа и для Пушкина. В течение жизни он неоднократно дрался на дуэли. И во многих конфликтных случаях поединки удалось предотвратить. Но в 1837 году Пушкин, истерзанный мукой обид и оскорблений, был смертельно ранен на дуэли.

И.Е.Репин. Дуэль

«Теперь сходитесь».

Хладнокровно,

Еще не целя, два врага

Походкой твёрдой, тихо, ровно

Четыре перешли шага,

Четыре смертные ступени.

Свой пистолет тогда Евгений,

Не преставая наступать,

Стал первый тихо подымать.

Вот пять шагов еще ступили,

И Ленский, жмуря левый глаз,

Стал также целить – но как раз

Онегин выстрелил… Пробили

Часы урочные: поэт

Роняет молча пистолет.

(А.С.Пушкин. Евгений Онегин. Глава 6. Строфа XXX)

Пушкин не был сражен пулей мгновенно, как Ленский, он еще пытался слабеющей рукой выстрелить, защитить своё право на человеческое достоинство хоть на этом поле чести…

Адриан Волков. Последний выстрел Пушкина

Дуэль Онегина с Ленским имеет только то сходство с дуэлью Пушкина, что она происходит тоже зимой, на такой же белый снег через десять лет после того, как была написана шестая глава, прольётся кровь Пушкина. Но причины дуэли разные, хотя обе дуэли происходят из-за женщины. Дантес действительно враг Пушкина, оскорбивший жену поэта. А Пушкин — рыцарь, благородный и мужественный человек, который не мог примириться с оскорблением. Здесь не было никакого ложного стыда, а была оскорблённая честь. В дуэли же Ленского с Онегиным всё нелепо, противники до последней минуты не испытывают друг к другу настоящей вражды: «Не засмеяться ль им, пока не обагрилась их рука?». Если бы Онегин нашел в себе смелость засмеяться, протянуть руку другу, переступить через ложный стыд — всё повернулось бы иначе. Но Онегин этого не делает.

Поразительно, что общественное сознание поэта задолго до смерти переросло сословные, кастовые понятия о чести. Он давно критически относился к «пружине чести» светской молодёжи и заставил Онегина - «мужа с честью» сознаться в ошибочном шаге и содрогнуться при виде убитого друга.

XXXIV

Что ж, если вашим пистолетом

Сражен приятель молодой,

Нескромным взглядом, иль ответом,

Или безделицей иной

Вас оскорбивший за бутылкой,

Иль даже сам в досаде пылкой

Вас гордо вызвавший на бой…

Здесь Пушкин наносит удар по установившемуся обычаю и морально его осуждает, рисуя страшную картину перед возможным убийцей на дуэли:

Скажите: вашею душой

Какое чувство овладеет,

Когда недвижим , на земле

Пред вами с смертью на челе,

Он постепенно костенеет, когда он глух и молчалив

На ваш отчаянный призыв?

(А.С.Пушкин. Евгений Онегин. Глава 6. Строфа XXXIV)

Онегин получает суровый и страшный урок. Перед ним — труп друга. Теперь окончательно стало ясно, что были они не врагами, а друзьями. Пушкин понимает мучения Онегина и читателя заставляет это понять.

Удивительную историю мести рассказал Пушкин в повести «Выстрел». Первоначально повесть состояла из одной первой главы. Пушкин закончил её в первую болдинскую осень 12 октября 1830 года и приписал: «Окончание потеряно». Не хотел, видимо, её продолжать.

Дмитрий Шмаринов. Выстрел

В этом виде повесть носила автобиографический характер: в ней содержалось описание собственной дуэли Пушкина с офицером Зубовым в Кишинёве в июле 1822 года. Об этой дуэли очевидцы рассказывают, что на поединок Пушкин явился с черешнями и завтракал ими, пока Зубов стрелял. Зубов стрелял первый и промахнулся. Пушкин стрелять отказался, но с Зубовым не помирился.

А через два дня, 14 октября, Пушкин приписал к первой главе вторую, придав ей тот законченный вид, который мы сегодня имеем счастье читать.

В романе «Капитанская дочка» ссора, а затем дуэль Гринёва со Швабриным – воплощением зависти, клеветничества и бесчестия, стали испытанием для вступившегося за честь девушки Гринёва, из которого он вышел победителем. А вот отношение к дуэли простых людей в Белогорской крепости видно из разных сцен, описанных Пушкиным не без юмора. 

Приняв вызов на дуэль, Гринёв прибегает к Ивану Игнатьевичу:

«А, Петр Андреич! – сказал он, увидя меня, - добро пожаловать! Как это вас бог принёс? по какому делу, смею спросить?».

Я в коротких словах объяснил ему, что я поссорился с Алексеем Иванычем, а его, Ивана Игнатьича, прошу быть моим секундантом. Иван Игнатьич выслушал меня со вниманием, вытараща на меня свой единственный глаз.

«Вы изволите говорить, - сказал он мне, - что хотите Алексея Иваныча заколоть и желаете, чтоб я при этом был свидетелем? Так ли? Смею спросить».

- Точно так.

- Помилуйте, Петр Андреич! Что это вы затеяли! Вы с Алексеем Иванычем побранились? Велика беда! Брань на вороту не виснет. Он вас побранил, а вы его выругайте; он вас в рыло, а вы его в ухо, в другое, в третье – и разойдитесь; а мы вас уж помирим. А то: доброе ли дело заколоть своего ближнего, смею спросить? И добро бы закололи вы его: бог с ним, с Алексеем Иванычем; я и сам до него не охотник. Ну, а если он вас просверлит? На что это будет похоже? Кто будет в дураках, смею спросить?

Рассуждения благоразумного поручика не поколебали меня. Я остался при своём намерении. «Как вам угодно, - сказал Иван Игнатьич, - делайте, как разумеете. Да зачем же мне тут быть свидетелем? К какой стати? Люди дерутся, что за невидальщина, смею спросить? Слава богу, ходил я под шведа и под турку: всего насмотрелся».

Я кое-как стал изъяснять ему должность секунданта, но Иван Игнатьич никак не мог меня понять. «Воля ваша, - сказал он. – Коли уж мне и вмешаться в это дело, так разве пойти к Ивану Кузмичу да донести ему по долгу службы, что в фортеции умышляется злодействие, противное казённому интересу: не благоугодно ли будет господину коменданту принять надлежащие меры…».

Я испугался и стал просить Ивана Игнатьича ничего не сказывать коменданту; насилу его уговорил; он дал мне слово, и я решился от него отступиться».

Ничуть не отличается от воззрений Ивана Игнатьича и мнение о дуэли жены коменданта Василисы Егоровны, которую Пушкин изображает еще более комично. Василиса Егоровна, «видимо, не знает слова «дуэль», называя её «смертоубийством», секундантов — свидетелями, а о причине дуэли говорит по-народному: «Бог знает, какой грех его попутал». В её рассказе дуэль представляется нелепостью, бессмыслицей, когда люди «пыряют друг друга шпагами», «закалывают», «да еще при свидетелях».

И в этом рассказе отразилась вся оценка дуэли. Герои не просто негативно отзываются о поединке, но не желают связывать себя с этим негативным явлением и наотрез отказываются участвовать в нём.