Б.М.Кустодиев. Портрет Евгения Замятина. 1923
В мае 1927 года в Ленинграде умер художник Б.М. Кустодиев. Замятин дружил с ним и по горячим следам написал статью «Встречи с Б.М. Кустодиевым», вошедшую потом в его сборник «Лица». В очерке Замятин рассказал об очень сильном впечатлении, которое произвели на него ещё в Петербурге при первой его встрече картины Кустодиева, о знакомстве и встречах с художником, случившихся после революции, «когда пышная кустодиевская Русь лежала уже покойницей», о человеке Борисе Михайловиче и совместной работе с ним в издательствах и в театрах.
Первая встреча с художником шокировала Замятина. Кустодиев тогда уже был сильно болен, передвигался в инвалидном кресле. Замятин увидел усталого, слабого, измученного болью человека. Но, снова посетив его спустя несколько дней, писатель увидел, какой бодрости и замечательной силы духа был этот человек.
«Меня провели в мастерскую. День был морозный, яркий, от солнца или от кустодиевских картин в мастерской было весело: на стенах розовели пышные тела, горели золотом кресты, стлались зелёные летние травы – всё было полно радостью, кровью, соком. А человек, который напоил соками, заставил жить все эти полотна, сидел... в кресле на колёсах, с закутанными мёртвыми ногами и говорил, подшучивая над собой: "Ноги – что ... предмет роскоши. А вот рука начинает побаливать – это уж обидно"».
Совсем не писать художник не мог, но во время работы рука быстро уставала.
Здесь представлен портрет Замятина, выполненный Кустодиевы. Художник сам захотел его написать. Это было зимой 23-го года. Замятин в течение двух недель приходил к нему каждое утро:
«В мастерской ещё была настоянная за ночь тишина, потрескивала печь, за окном – в Введенской церкви – звонил колокол. Борис Михайлович протягивал руку по-особенному, осторожно, ковшиком: рука побаливала, он её берёг. Поздоровавшись, он, чтобы согреть руку, сейчас же прятал её за пазуху, и вдруг неожиданно вытаскивал оттуда одного котёнка, другого: животных он очень любил. Потом, ловко орудуя колёсами своего кресла, он выбирал нужное положение, брал карандаш. Губы у него ещё посмеивались, ещё кончали что-то говорить, но глаза тотчас же менялись, они становились острыми, как у охотника, взявшего ружьё на прицел. Сначала он работал обыкновенно, молча, и только потом, когда – как он называл это "карандашом разогревался", мы начинали разговор...».
Зимой следующего года два друга сблизились ещё больше, работая вместе над спектаклем «Блоха» в Художественном театре. Замятин написал для постановки рассказ «Житие Блохи» по мотивам «Левши» Лескова, а Кустодиев был автором декораций и костюмов.
По свидетельству Замятина художник был очень увлечён, ведь в этой работе могла заиграть всеми красками его любимая Русь. Более того, писатель считал её самой удачной театральной работой Кустодиева.
Кустодиев набросал несколько рисунков к рассказу Замятина. Рисунков было задумано много, они должны были иллюстрировать все основные события «Жития Блохи», но работа эта не была закончена. Рисунки сделаны были шутя, играючи и, возможно, поэтому они вышли такими выразительными, лёгкими и остроумными. Это была одна из последних и лучших графических работ художника.
Летом 1926 года Замятин пригласил Кустодиева в Лебедянь отдохнуть и набраться на Дону сил и творческих впечатлений. Он так написал об этом: «Одним концом уличка упиралась в голубую, наклонённую как Пизанская башня, колокольню Елизаветинских времён, а другим в бескрайние поля. Это было "настоящее", это была – Русь. Кустодиевы и мы отправлялись на берег Дона, на выгон, в поле. И тут я видел, с какой жадностью Борис Михайлович пожирал всё изголодавшимися глазами, как он радовался далям, лицам, летнему дождю, румяному яблоку... Набрасывал этюды. Ему очень нравился вид сверху, из сада, на другой берег Дона».
Природа Лебедяни сделала своё дело. Борис Михайлович был весел, шутлив, разговорчив.
Потом они ещё встретятся в Ленинграде на репетициях «Блохи». Но то незабываемое лето стало последним совместным для них. В мае следующего года Кустодиева не стало.
«...Кустодиев был единственный, – завершает свои воспоминания Замятин, – неповторимый художник – и единственным было его удивительное подвижническое житие».
Комментариев нет:
Отправить комментарий