И всюду клевета сопутствовала мне.
Её ползучий шаг я слышала во сне
И в мёртвом городе
под беспощадным небом,
Скитаясь наугад за кровом и за хлебом.
И отблески её горят во всех глазах,
То как предательство,
то как невинный страх.
Я не боюсь её. На каждый вызов новый
Есть у меня ответ достойный
и суровый…
В 1923 году Ахматова была автором пяти книг. «В 1924, – писала она, – меня перестали печатать. И это продолжалось до 39-го года… Уже готовый двухтомник был уничтожен, брань из эпизодической стала планомерной и продуманной…, достигая местами 12 баллов, то есть смертоносного шторма…».
Ахматова не угодила задававшей тон вульгарной критике. Проглядев глубокий патриотизм стихотворения «Не с теми я, кто бросил землю… », критика ополчилась на две последние строфы, в которых лирическая героиня говорила о своей готовности страдать вместе с родиной. Тема страдания не вписывалась в насаждавшийся в литературе культ безоблачного счастья как образа жизни пролетарского государства. И родилась версия о «несоветской поэтессе», у которой «нет общих корней» с языком современности.
Стрелецкая луна. Замоскворечье. Ночь.
Как крестный ход
идут часы Страстной недели.
Мне снится страшный сон.
Неужто в самом деле
Никто, никто, никто не может
мне помочь?
«В Кремле не можно жить», –
Преображенец прав.
Там зверства древнего
ещё кишат микробы:
Бориса дикий страх,
всех Иоаннов злобы,
И Самозванца спесь –
взамен народных прав.
