ГЕОРГИЙ ИВАНОВ. НЕВСКИЙ ПРОСПЕКТ

Георгий Иванов. 1913-1914. Шарж Н.Альтмана

Георгий Иванов. Невский проспект 

Я «вступил в литературу» осенью 1910 года. «Вступил» несколько необычно: по газетному объявлению.

«Редакция большого художественного еженедельника приглашает начинающих писателей присылать свои произведения...».

Это было напечатано петитом на последней странице «Вечерней биржевой» между извещениями о сдаче квартиры и продаже велосипедов. Как оно попалось мне на глаза? Ни велосипедами, ни квартирами я не интересовался. Велосипед у меня и без того был, а о квартире в шестом этаже размышлять было несколько рано – своевременней было думать о переэкзаменовках...

***

Посылая стихи по этому объявлению, я не питал больших надежд. Я был уже человеком искушённым. Отлично знал, что куда бы ни отправлять стихи, как бы «разборчиво», согласно редакционным правилам, они ни были переписаны, как ни тонко составлено препроводительное письмо с маркой на ответ и «указанием желаемого гонорара», результат получался всегда один и тот же. По прошествии трёх, четырёх, иногда пяти томительных недель приходил толстый конверт со штемпелем журнала. С бьющимся сердцем я его вскрывал. И всегда одно и то же – из конверта вываливалась моя рукопись и клочок бумаги: «М.Г., к сожалению...». Первые ответы такого рода меня потрясали; с течением времени я несколько привык к этому. Но, конечно, не переставал посылать, не переставая каждый раз безнадёжно надеяться. На объявление в «Вечерней биржевой» я ответил, впрочем, с некоторым упованием: приглашались ведь начинающие авторы, а права на это звание никто не мог у меня отнять. И ещё – раз приглашались начинающие, значит, нет в редакции того засилья признанных, знаменитых, кем я считал каждого, чью подпись видал в печати и чьим интригам приписывал свои неудачи на поприще славы. 

Да, надежда на этот раз была больше, чем обычно. Но всё-таки отдалённая. Настолько отдалённая, что, когда дня через три я получил ответ: «Ваши стихи приняты, просим зайти лично...», я был ошеломлён не менее, чем первым: «М.Г., к сожалению...». Даже больше, пожалуй. Я получил это письмо, сидя в корпусе [кадетском], на вечерних занятиях. Воспитатель мой, старичок подполковник, укоризненно покачал головой, передавая мне вскрытое им (все письма читались воспитателем) письмо. Он относился скептически к поэзии и к листку с моими четвертными отметками приписал недавно: «Преждевременное увлечение новейшей литературой вредит успехам и не обещает в будущем ничего хорошего...». Стихи Бальмонта и собственные им подражания, которыми была полна моя голова, «успехам» в самом деле вредили. Отметки у меня были отчаянные, не исключая и отметок по русскому языку, блеск которого собирался я обновлять.

***

...Отправляя стихи на этот раз, я благоразумно не указал «желаемого гонорара». И хорошо сделал: чтобы не уронить достоинства, я обычно назначал гонорар скромный, но солидный – пятнадцать копеек за строчку. Редакция «Новостей гипноза», начинание молодое и неокрепшее, как я справедливо догадался, таких бешеных денег платить не могло. Гонорар был мне уплачен по пять копеек за строку, всего рубль восемьдесят копеек. Прибавив три двадцать собственных, сэкономленных на пирожных и папиросах, я внёс эти деньги в полугодовую подписку на «Аполлон».

Собственно, подписываться на «Аполлон» было излишней роскошью – можно было его по-прежнему брать в библиотеке. Но, отправляясь подписываться, я имел смутный неопределённый план, питал смутную надежду на возможный счастливый случай. Вдруг в конторе «Аполлона» заговорит со мною Блок! Вдруг я заведу знакомство с Брюсовым! Надежда оказалась неосновательной. В пустой конторе на Мойке усатый красноносый конторщик жёг на печке клейкий лист, облепленный мухами. Мухи, погибая, отчаянно жужжали. На вешалке висело несколько пальто и шляп – может быть, какая-нибудь и принадлежала Бальмонту, кто знает, – и я посмотрел на вешалку с почтением. Но никого не увидел, никаких знакомств не завёл...

***

«Новости гипноза» скоро закрылись, кажется, на четвёртом номере. Но великая вещь – напечататься в первый раз, хотя бы и в «Новостях гипноза». Остальное делается уже само собой...

Вспоминая прошлое, как не пожалеть нынешнюю литературную молодёжь. Старое правило: «Поэт, не нашедший типографию для своих стихов, – не поэт» – к ней неприменимо. Можно быть трижды поэтом, и «типографии» всё-таки не найти. Да и не в одной типографии дело. Если даже удастся пристроиться в журнал или выпустить книжку, то положение мало меняется. Ведь найти типографию – не значит ещё найти читателя. А где теперь этот читатель, особенно читатель стихов?..