«ИЗБАВИТЬ МИР, ПЛАНЕТУ ОТ ЧУМЫ - ВОТ ГУМАНИЗМ! И ГУМАНИСТЫ – МЫ»

 

В начале войны муж Веры Инбер был назначен директором 1-го Ленинград-ского медицинского института. Инбер приехала с ним в осаждённый город. Вместе они пережили блокаду. Поэтес-са выступала на радио, читала в госпи-талях, ездила на линию фронта, вела дневник.

Блокадный дневник Веры Инбер "Почти три года", может быть, самое честное и пронзительное свидетельство того страшного, героического времени, в ко-тором отразилось всё увиденное в ок-ружённом немцами Ленинграде. 

Блокадным дням Вера Инбер посвяти-ла также поэму "Пулковский мериди-ан".

<...>

 13

У нас теперь одно лишь чувство — Месть.

Но мы иначе понимаем это;

Мы отошли от Ветхого завета,

Где смерть за смерть. 

Нам даже трудно счесть...

С лица земли их будет сотни стёртых

Врагов — 

за каждого из наших мёртвых.

14

Мы отомстим за всё: за город наш,

Великое творение Петрово,

За жителей, оставшихся без крова,

За мёртвый, как гробница, Эрмитаж,

За виселицы в парке над водой,

Где стал поэтом Пушкин молодой.

15

За гибель петергофского «Самсона»,

За бомбы в Ботаническом саду,

Где тропики дышали полусонно

(Теперь они дрожат на холоду).

За всё, что накопил разумный труд.

Что Гитлер превращает в груды груд.

16

Мы отомстим за юных и за старых:

За стариков, согнувшихся дугой,

За детский гробик махонький такой,

Не более скрипичного футляра.

Под выстрелами, в снеговую муть,

На саночках он совершал свой путь.

17

Мы — гуманисты, да! Нам дорог свет

Высокой мысли (нами он воспет).

Для нас сиянье светлого поступка

Подобно блеску перстня или кубка,

Что переходит к сыну от отца

Из века в век, всё дале, без конца.

18

Но гуманизм не в том, чтобы глядеть

С невыразимо скорбной укоризной,

Как враг глумится над твоей отчизной,

Как лапа мародёра лезет в клеть

И с прибежавшего на крик домой

Срывает шапку вместе с головой.

19

Как женщину, чтоб ей уже не встать,

Фашист-ефрейтор сапогами топчет,

И как за окровавленную мать

Цепляется четырёхлетний хлопчик,

И как, нарочно по нему пройдя,

Танк давит гусеницами дитя.

20

Сам Лев Толстой, когда бы смерть дала

Ему взглянуть на Ясную Поляну,

Своей рубахи, белой, как зима,

Чтоб не забрызгать кровью окаянной.

Фашиста, осквернителя могил,

Он старческой рукой бы задушил.

21

От русских сёл до чешского вокзала,

От крымских гор до Ливии пустынь,

Чтобы паучья лапа не всползала

На мрамор человеческих святынь,

Избавить мир, планету от чумы —

Вот гуманизм! И гуманисты — мы.

22

А если ты, Германия, страна

Философов, обитель музыкантов,

Своих титанов, гениев, талантов

Предавши поруганью имена,

Продлишь кровавый гитлеровский бред,—

Тогда тебе уже прощенья нет.

23

Запомнится тебе ростовский лёд.

Не позабудешь клинскую метель ты,

И синие морозы Невской дельты,

И в грозном небе Пулковских высот,

Как ветром раздуваемое пламя,

Победоносно реющее знамя.

(Поэма "Пулковский меридиан". Из главы первой "Мы – гуманисты").

Ленинград, октябрь 1941-ноябрь 1943)