СемёнГудзенко (1922-1953)
В начале марта 2022 года исполнилось 100 лет со дня рождения поэта-фронто-вика Семёна Гудзенко.
Е.Евтушенко писал о нём в антологии: «…был киевлянин, украинский еврей, русский поэт Семён Гудзенко». Родите-ли его были родом из Белой Церкви, а перед рождением будущего поэта се-мья переехала в Киев, где обоснова-лась на улице Тарасовской, в доме 3.
На фасаде этого дома, в котором Семён Гудзенко прожил с 1922 по 1939 год, ус-тановлена мемориальная доска в честь поэта. Если продолжить тему памяти,то можно вспомнить,что одна из улиц дру-гого украинского города - Харькова так-же названа именем Семёна Гудзенко.
Несмотря на очень тяжёлое ранение, полученное на фронте (осколком мины в живот), Семён Гудзенко выжил на той войне. Но война отняла у поэта юность, прервала учёбу в ИФЛИ – лучшем учеб-ном заведении в довоенной Москве, разлучила с друзьями-ифлийцами, ста-ла причиной непереносимых физичес-ких страданий в последние годы, силь-но сократила его жизнь. Он умер 15 фе-враля 1953 года, не дожив несколько дней до своей 31-й весны, подтверждая написанные после войны строки:
Мы не от старости умрём –
От старых ран умрём.
Семёну Гудзенко едва исполнился 21 год, когда весть о новом большом поэ-те облетела всю военную Москву, а по-том и всю страну. Сверстники называ-ли его самым талантливым среди них, а ведь плеяда молодых поэтов, ушед-ших на фронт, была очень яркой. Доста-точно вспомнить Давида Самойлова, Юрия Левитанского, Бориса Слуцкого, Александра Межирова, Константина Ваншенкина, Юлию Друнину...
Их имена стали символом высокого ху-дожественного уровня современной российской поэзии, мерилом челове-ческого достоинства и чести, которые они сумели сохранить, несмотря на не-благоприятные обстоятельства после-военного развития страны: "культ", "во-люнтаризм", "застой", "хаос", т.д.
Поэта Семена Гудзенко открыл Илья Эренбург. Воспоминания о его творче-стве есть в книге «Люди, годы, жизнь»:
«...мне говорили: "Вы открыли поэта". Нет, в это утро Семен Гудзенко мне от-крыл многое из того, что я смутно чув-ствовал. А ему было всего 20 лет; он не знал, куда деть длинные руки, и сконфу-женно улыбался. Одно из первых стихо-творений, которое он мне прочитал, те-перь хорошо известно – "Перед атакой" ["Когда на смерть идут – поют..."]».
На первом творческом вечере Гудзенко тот же Эренбург скажет: «Эта поэзия – внутри войны. Это поэзия участника войны. Это поэзия не о войне, а с вой-ны, с фронта».
«Многие из сверстников обязаны имен-но ему, – вспоминал Павел Антоколь-ский, – больше, чем любому из старших товарищей, тем, что их первые стихи появились в редакциях журналов и га-зет, что были опубликованы их первые книги. В незаметной, иногда совсем не-благодарной, но тем более благородной этой работе Гудзенко был своего рода полпредом целого поэтического поко-ления. Но он был полпредом поколения и в своей поэзии».
Семён Гудзенко. Моё поколение
Нас не нужно жалеть,
ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом,
как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели
от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых
расцвели голубые цветы.
Расцвели и опали...
Проходит четвёртая осень.
Наши матери плачут,
и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви,
не изведали счастья ремёсел,
нам досталась на долю
нелёгкая участь солдат.
У погодков моих ни стихов,
ни любви, ни покоя –
только сила и зависть.
А когда мы вернёмся с войны,
все долюбим сполна
и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами
будут гордиться сыны.
Ну, а кто не вернётся?
Кому долюбить не придётся?
Ну, а кто в сорок первом
первою пулей сражён?
Зарыдает ровесница,
мать на пороге забьётся, –
у погодков моих ни стихов,
ни покоя, ни жён.
Кто вернётся – долюбит?
Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим,
чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье –
нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому
помогут рыданья живых?
Нас не нужно жалеть,
ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил,
кто делился последним куском,
Тот поймёт эту правду, –
она к нам в окопы и щели
приходила поспорить
ворчливым, охрипшим баском.
Пусть живые запомнят,
и пусть поколения знают
эту взятую с боем
суровую правду солдат.
И твои костыли,
и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой,
где тысячи юных лежат, –
это наша судьба,
это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку
и рвали над Бугом мосты.
...Нас не нужно жалеть,
ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией
и в трудное время чисты.
А когда мы вернёмся, –
а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы,
как люди, живучи и злы, –
пусть нам пива наварят
и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых
повсюду ломились столы.
Мы поклонимся в ноги
родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем
и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернёмся
и победу штыками добудем –
все долюбим, ровесник,
и работу найдём для себя.
1945
Комментариев нет:
Отправить комментарий