СЕМЁН ЛИПКИН О МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ

И ещё о переводческой работе есть интересные воспоминания Семёна Липкина «Вечер и день с Цветаевой», опубликованные в его прозаической книге «Квадрига» (Москва, 1997).

Семён Липкин переводил поэзию, пре-!имущественно народный героический эпос, с восточных языков: «Поэма о Гильгамеше», «Джангар», «Манас», наш татарский «Идэгей», «Бхагавадгита», др. Переводческая деятельность свела его в 1940 году с Мариной Цветаевой: ей предложили редактировать француз-ский перевод калмыцкого эпоса «Джа-нгар», сделанный с русского перевода Липкина, и у Цветаевой были к нему вопросы относительно калмыцких реа-лий.

По воспоминаниям Семёна Липкина его встреча с Цветаевой произошла у Веры Звягинцевой в Хоромном тупике у Красных ворот. Цветаева читала на встрече «Попытку комнаты», Звягинце-ва и Липкин тоже читали свои стихи. Потом Липкин пошёл провожать Цвета-еву, и тут состоялся разговор о калмы-ках. 

«Мне не очень по душе ваш способ пе-ревода», – призналась Цветаева и пояс-нила: «Думаю, что словарь кочевничь-его эпоса должен быть прост, груб».

Липкин возразил: «Калмыки действи-тельно раньше кочевали, образ жизни их и сейчас прост, но их эпос на протя-жении веков отделывали буддийские монахи, благодаря буддизму “Джангар” связан с оригинальной индуистской философией. А калмыки вовсе не гру-бы. Расскажу вам один случай. В глу- бине степи, в слабо освещённом сель-ском клубе, я слушал одну песнь эпоса. С помощью домбры её исполнял джан-гарчи, ещё не старый. И вдруг он зас-нул. В зале наступила тишина. Она дли-лась несколько минут, пока сказитель не запел снова. Потом я спросил у сво-его спутника, драматурга Баатра Басан-гова: “Что же произошло?” Он мне объ-яснил: сказитель дал знак слушателям, что святые, сладостные звуки эпоса перенесли его на несколько мгновений в нирвану. Слушатели поняли и тоже заснули, как бы удалились из нашего иллюзорного в мир вечный.

– Вот это чудо. Ваш рассказ лучше ва-шего перевода.

– Спасибо. Помните ли вы, Марина Ива-новна, что калмыками интересовался Пушкин? Наш гений нашёл время, что-бы сделать пространные выписки из трудов монаха Иакинфа Бичурина, по-свящённых истории калмыков. В своём "Exegi mohumentum" Пушкин сначала написал "сын степей калмык". Узнав от Бичурина, что калмыки пришли в при-волжскую степь из горной Джунгарии, он слово "сын" заменил "другом". 

Цветаева восхитились:

– Вот это святость. Святая точность. Святость ремесла. Вот так надо рабо-тать».