Елена Флёрова. Блок Александр Александрович
И ещё опыт восприятия творчества Александра Блока.
Марина Цветаева не только великий поэт, но и необыкновенный читатель. В её сознании Блок вырастает в гранди-озную, светлую и трагическую фигуру, которая олицетворяет собой совесть, голос и символ эпохи.
В известной статье Цветаева пишет, что есть поэты с развитием, или с исто-рией, и поэты без развития, без истории – чистые лирики. Первых можно изо-бразить в виде стрелы, пущенной в бес-конечность. А вторых – в виде круга. Первые двигаются поступательно, от-крывая себя через все явления, кото-рые встречаются им, в каждом новом шаге, в каждой новой встрече. Вторые (чистые лирики) – есть лишь запись наших снов и ощущений. "Чем лирик больше, тем запись чище".
И вот о Блоке:
«Исключение – чистый лирик, у которо-го были, однако, и развитие, и история, и путь, – Александр Блок. Но, сказав “развитие”, вижу, что взяла не только неверное направление, но и слово, про-тиворечащее сущности и судьбе Блока. Развитие предполагает гармонию. Может ли быть развитие — катастрофи-ческим? И может ли быть гармония там, где налицо полный разрыв души? И вот… утверждаю: Блок на протяжении всего своего поэтического пути не раз-вивался, а разрывался…
Если Блок нам видится как поэт с исто-рией, то это история только его, Блока, лирического поэта, история только ли-рика – страдания. Если Блок нам види-тся поэтом, имевшим путь, то этот путь – лишь бегство по кругу от самого себя.
Остановиться, чтобы перевести дух. И войти в дом, чтобы снова встретить там себя самого!
Разница лишь в том, что Блок с рожде-ния побежал, в то время, как другие ос-тавались на месте.
Лишь однажды Блоку удалось убежать от себя – на жестокую улицу Револю-ции. В обессиленную физически и надо-рванную духовно личность Блока вор-валась стихия Революции со своими песнями. Не забудем, что последнее слово "Двенадцати" Христос – одно из первых слов Блока.
Таковы история, развитие и путь этого чистого лирика».
Цветаева убеждена в том, что Блок был явлением, вышедшим за пределы лите-ратуры, явлением самой жизни; он оли-цетворял собой Россию; он в самом се-бе нёс все боли, все беды, красоты и уродства, закаты и зори своей родины. Цветаева считает, что Блок не имеет себе равных, кроме одного – Пушкина:
«Пушкин — Блок — прямая связь. (Неслучайность последнего стихотво-рения Блока, посвящённого Пушкину). Не о внутреннем родстве Пушкина и Блока говорю, а о роднящей их одина-ковости нашей любви.
Тебя, как первую любовь,
России сердце не забудет.
Это — после Пушкина — вся Россия мо- гла сказать только Блоку. Дело не в даре… дело не в смерти… дело в вопло-щённой тоске, мечте — беде — не цело-го поколения… а целой пятой стихии — России...».
Поэтический цикл "С т и х и к Б л о к у", в который вошли 17произведений, Цве-таева создавала на протяжении неско-льких лет. Первые восемь стихотворе-ний написаны в апреле-мае 1916 года.
В шестом стихотворении цикла "Дума-ли – человек! И умереть заставили..." Цветаева за пять лет до фактической смерти поэта предсказывает грядущую трагедию.
Девятое стихотворение цикла написа-но 9мая 1920 года, в день выступления Блока в Москве в Политехническом зале. Цветаева была на той встрече с маленькой дочкой Алей, но заговорить с поэтом не решилась. Это был единст-венный раз, когда она встречалась с Блоком. Не оставив записей об этом посещении в дневниках (но встречу записала семилетняя Аля), Цветаева всё же отразила в стихах свои впечат-ления о том выступлении:
9
...Откуда-то из древних утр туманных —
Как нас любил, слепых и безымянных,
За синий плащ, за вероломства — грех…
И как нежнее всех — ту, глубже всех
В ночь канувшую — на дела лихие!
И как н е разлюбил тебя, Россия.
И вдоль виска — потерянным перстом
Все водит, водит… И ещё о том,
Какие дни нас ждут, как Бог обманет,
Как станешь солнце звать —
и как н е
встанет...
Так, узником с собой наедине
(Или ребёнок говорит во сне?),
Предстало нам —
всей площади широкой! —
Святое сердце Александра Блока.
И наконец, последние восемь стихотво-рений написаны на смерть Блока, так всех поразившую. Причём, первые пять из них созданы в августе 21-го года, не-посредственно после трагического известия.
Анна Саакянц писала: "После блоков-ской смерти Цветаева повзрослела, поднявшись до огромных высот прони-кновения». «Смерть Блока: громовой удар по сердцу», — это слова самой Цветаевой.
Последние три стихотворения цикла датированы тоже 1921 годом, но напи-саны в ноябре и декабре, т.е. до конца года тема Блока не отпускала Цветаеву, её сердце продолжало "плакать" и "славословить":
15
Без зова, без слова, —
Как кровельщик падает с крыш.
А может быть, снова
Пришёл, — в колыбели лежишь?
Горишь и не меркнешь,
Светильник немногих недель…
Какая из смертных
Качает твою колыбель?
Блаженная тяжесть!
Пророческий певчий камыш!
О, кто мне расскажет,
В какой колыбели лежишь?
«Покамест не продан!»
Лишь с ревностью этой в уме
Великим обходом
Пойду по российской земле.
Полночные страны
Пройду из конца и в конец.
Где рот-его-рана,
Очей синеватый свинец?
Схватить его! Крепче!
Любить и любить его лишь!
О, кто мне нашепчет,
В какой колыбели лежишь?
Жемчужные зёрна,
Кисейная сонная сень.
Не лавром, а тёрном —
Чепца острозубая тень.
Не полог, а птица
Раскрыла два белых крыла!
— И снова родиться,
Чтоб снова метель замела?!
Рвануть его! Выше!
Держать! Не отдать его лишь!
О, кто мне надышит,
В какой колыбели лежишь?
А может быть, ложен
Мой подвиг, и даром — труды.
Как в землю положен,
Быть может, — проспишь до трубы.
Огромную впалость
Висков твоих — вижу опять.
Такую усталость —
Её и трубой не поднять!
Державная пажить,
Надёжная, ржавая тишь.
Мне сторож покажет,
В какой колыбели лежишь.
22 ноября 1921
Комментариев нет:
Отправить комментарий