Пётр Вайль и Иосиф Бродский
"У Бродского есть эссе "Похвала скуке". Надо было знать автора, чтобы пора-зиться несочетаемости облика Брод-ского с самим понятием "скука". Он был полон жизни – в самом приземлённом смысле слова: любил итальянские ка-фе и китайские рестораны, разбирался в вине и автомобилях, в 94-ом мы обсу-ждали каждый игровой день чемпиона-та мира по футболу. В памятном сентя-бре 95-го в Италии, под Луккой, он был неутомим в прогулках, составлении ме-ню, каламбурах, экспромтах. Жить ему оставалось четыре месяца. И он знал это. То есть, разумеется, не знал даты – никому не дано знать. Но жил, неся тя-жесть смертельной болезни, торжест-вуя всю полноту жизни. Он был очень храбрым человеком.
Эта храбрость проявлялась разнообра-зно и давно. Нечто необычное происхо-дило в мальчике, который на уроке в восьмом классе встал из-за парты и вышел из класса – чтобы никогда боль-ше не возвращаться в школу.
Нечто побудило молодого человека произнести в советском суде слова о Боге и Божественном предназначении. Заметим уже на этих двух примерах разницу между смелостью поступка и смелостью сознания. С годами пришло и более высокое – смелость существо-вания. Мужество.
О том и пишет Бродский. О мужестве перед лицом жизни, которая в повсе-дневном потоке своём – может пред-стать и очень часто предстаёт скукой.
В одном из самых известных его стихо-творений есть строка:
Что сказать мне о жизни?
Что оказалась длинной.
В этих словах – и ужас, и восторг, и гордость, и смирение. Мы, оглядываясь назад или вглядываясь вперёд, видим события, вершины. Взгляд поэта прохо-дит по всему рельефу бытия, охваты-вая прошлые, настоящие, будущие рав-нины и низменности, идти по которым тяжело и скучно, но надо. Коль жизнь есть дар, то будней – не бывает".
(Пётр Вайль)
Иосиф Бродский
***
Бессмертия у смерти не прошу.
Испуганный, возлюбленный и нищий, —
но с каждым днём я прожитым дышу
уверенней и сладостней и чище.
Как широко на набережных мне,
как холодно и ветрено и вечно,
как облака, блестящие в окне,
надломленны, легки и быстротечны.
И осенью и летом не умру,
не всколыхнётся зимняя простынка,
взгляни, любовь, как в розовом углу
горит меж мной и жизнью паутинка.
И что-то, как раздавленный паук,
во мне бежит и странно угасает.
Но выдохи мои и взмахи рук
меж временем и мною повисают.
Да. Времени — о собственной судьбе
кричу всё громче голосом печальным.
Да. Говорю о времени себе,
но время мне ответствует молчаньем.
Лети в окне и вздрагивай в огне,
слетай, слетай на фитилёчек жадный.
Свисти, река! Звони, звони по мне,
мой Петербург, мой колокол пожарный.
Пусть время обо мне молчит.
Пускай легко рыдает ветер резкий
и над моей могилою еврейской
младая жизнь настойчиво кричит.
1961
Комментариев нет:
Отправить комментарий