ЖИВОЕ О ЖИВОМ

Максимилиан Волошин. Автопортрет

«...голова Зевеса на могучих плечах, а на дремучих, невероятного завива кудрях, узенький полынный веночек...».

(М.Цветаева)

Волошин раньше других откликнулся на первый стихотворный сборник юной Марины Цветаевой. И для неё он навсе- гда остался "благословителем" её на творческий путь. Образ поэта и худож-ника Цветаева обессмертила в очерке «Живое о живом» (1933).

М.Цветаева. Живое о живом. Памяти Максимилиана Волошина. Первая публикация: "Современные записки". Париж, 1933. N52, 53.

М.И. Цветаева. Живое о живом

(три отрывка)

I

«...Звонок. Открываю. На пороге ци-линдр. Из-под цилиндра безмерное ли-цо в оправе вьющейся недлинной боро-ды.

Вкрадчивый голос: «Можно мне видеть Марину Цветаеву?» — «Я». — «А я — Макс Волошин. К вам можно?» — «Очень!»

Прошли наверх, в детские комнаты. «Вы читали мою статью о вас?» — «Нет». — «Я так и думал и потому вам её принёс. Она уже месяц, как появилась».

Помню имена: Марселина Деборд-Вальмор, Ларю-Мардрюс, Ноайль — вступление. Потом об одной мне — пер-вая статья за жизнь (и, кажется, после-дняя большая) о моей первой книге «Вечерний альбом». Помню о романти-ке сущности вне романтической тради-ции — такую фразу: «Герцог Рейхштадт-ский, Княжна Джаваха, Маргарита Го-тье — герои очень юных лет…», цитату:

Если думать — то где же игра? —

и утверждение: Цветаева не думает, она в стихах — живёт, и главный упор статьи, стихи «Молитва»:

Ты дал мне детство лучше сказки, 

И дай мне смерть — в семнадцать лет!

Вся статья — самый беззаветный гимн женскому творчеству и семнадцати-летью...

II

– Барышня, а гость-то ваш — никак, ушли?

— Только что проводила.

— Да неужто вам, барышня, не стыдно — с голой головой — при таком полном барине, да ещё кудреватом таком! А в цилиндре пришли — ай жених?

— Не жених, а писатель. А чепец снять — сам велел.

— А-а-а… Ну, ежели писатель — им вид-нее. Очень они мне пондравились, как я вам чай подавала: полные, румяные, солидные и улыбчивые. И бородатые. А вы уж, барышня, не сердитесь, а вы им, видать — ух! — пондравились: уж так на вас глядел, уж так на вас глядел: в са-амый рот вам! А может, барышня, ещё пойдёте за них замуж? Только поскорей бы косе отрость!..

III

Скала. Из-за скалы — один. На этого одного — все. Меж трёх пустынь: мор-ской, земной, небесной — твоё послед-нее перед нами, за нас предстояние, с посохом странника в одной, с уловом радужной игры в другой, с посохом, чтобы нас миновать, с радугой, чтобы нас одарить. И последнее моё о тебе, от тебя, озарение: те сердолики, которые ты так тщательно из груды простых ка-мней, десятилетьями подряд вылавли-вал, — каждый зная в лицо и каждый любя больше всех, — Макс, разве не то ты, десятилетия подряд, делал с нами, из каждой груды — серой груды прос-тых камней — неизбежно извлекая тот, которому цены нет! И последнее о тебе откровение: лик твоего сердца: сердо-лик!..»