СЕРГЕЙ ЧУПРИНИН О БОРИСЕ ЧИЧИБАБИНЕ

Гостевой пост от Сергея Чупринина

Чичибабин (Полушин) Борис Алексее-вич (1923-1994).

«Есть три беды, три горя, от которых не зарекаются: война, тюрьма, сума. Бо-рис Чичибабин в своей жизни прошёл через все эти три тяжких испытания». 

Так начинает воспоминания о своём покойном муже Л.Карась-Чичибабина. И действительно, едва поступив на ис-торический факультет Харьковского университета, Чичибабин (тогда ещё Полушин) был призван в действующую армию, а, когда после демобилизации он попытался стать студентом харьков-ского филфака, в июне 1946-го его арестовали.

За уже подписанные материнской фамилией такие, к примеру сказать, стихи: «Пропечи страну дотла, // Песня-поножовщина, // Чтоб на землю не пришла // Новая ежовщина!», – кото-рые следствием справедливо были расценены как антисоветская агита-ция. Почти два года на Лубянке, в Бу-тырской и Лефортовской тюрьмах, три года в Вятлаге – время, не прошедшее даром, потому что в заточении роди-лись «Красные помидоры» и «Махор-ка», другие стихотворения, навсегда ставшие визитной карточкой поэта. 

Вернувшись в Харьков летом 1951 года, об их публикации Чичибабин, естест- венно, и не помышлял, работал то там, то сям, пока, закончив бухгалтерские курсы, не приобрел наконец профес-сию, которая долго станет его кормить: сначала в домоуправлении, потом в грузовом таксомоторном парке. Из рук в руки пошли стихи, дерзко антисталин-ские, согретые гражданским негодова-нием, пылким сочувствием к судьбе крымско-татарского и еврейского наро-дов, а что-то, по преимуществу для Чи-чибабина случайное и нехарактерное, с годами стало даже проникать в печать (Знамя, 1958, № 11, ещё за подписью Б. Полушина; Новый мир, 1962, № 5), соби-раться в книги: «Радость» (М., 1963), «Мороз и солнце» (Харьков, 1963), «Гар-мония» (Харьков, 1965), «Плывет “Авро-ра”» (Харьков, 1968). 

Ценил их поэт, прямо скажем, невысо-ко: «При желтизне вечернего огня // Как страшно жить и плакать втихомол-ку. // Четыре книжки вышло у меня. // А толку?»

Тем не менее возникла репутация. По-началу, вернее, две репутации. Одна официальная: всего лишь один, мол, из русских поэтов Украины, так что в авгу-сте 1964 года его допустили к руковод-ству литературной студией при ДК ра-ботников связи и автошосдора, а в 1966-м даже приняли в Союз писате-лей. Но была и другая – основанная наз стихах, что бродили в самиздате, удос-товеренная высокими оценками, каки-ми их удостоили С.Маршак, Л.Пин-ский И.Эренбург, Б.Слуцкий, Г.Поме-ранц, А.Галич, Б.Окуджава, А.Шаров, Е.Евтушенко, иные взыскательные читатели. 

Долго держаться это шаткое равнове-сие, разумеется, не могло. Так что в том же 1966 году Чичибабина от руководст-ва литобъединением отстранили и сле-дить за ним стали уже в открытую. На-чиналось время «сумы», постылой ра-боты счетоводом в трамвайно-троллей-бусном управлении (1966-1989). И начи-налось время осознанного освобожде-ния от всех и всяческих иллюзий, уже открытого противостояния правящему режиму: этот «уход из дозволенной ли-тературы, – говорит Г.Померанц, – был свободным нравственным решением, негромким, но твёрдым отказом от са-мой возможности фальши».  

Понятно, что доступа к печатному стан-ку Чичибабина лишили в отместку на добрых двадцать лет, а харьковские письменники в 1973 году дружно иск-лючили его из Союза писателей. Толь-ко и осталось, что самиздат, редкие пу-бликации в эмигрантских журналах «Глагол» (1977, № 1),  «22» (1979, № 9), «Континент» (1983, № 35) да всё расши-ряющийся (впрочем, за счёт эмиграции и сужающийся) дружеский круг, в кото-ром находили понимание и сам Чичиба-бин, и его зрелые стихи.  

А что касается массовой аудитории, то она, казалось бы, потеряна навсегда: «В чинном шелесте читален // или так, для разговорца, // глухо имя Чичибабин, // нет такого стихотворца».

С этим выпадением из публичного ли-тературного пространства вроде бы да-же свыкся и, когда пошла перестройка, долгое время, – как рассказывают, –  сопротивлялся предложениям разос-лать свои стихи по редакциям и уж тем более подать заявление о восстановле-нии в Союзе писателей. Однако друзья и почитатели были настойчивы, так что одно за другим пошли выступления в библиотеках, Домах культуры, больших концертных залах, и все триумфальные, пошли со второй половины 1987 года наперебой подборки в «Огоньке»,  «Ли-тературной газете», «Новом мире», «Се-льской молодежи», «Дружбе народов», «Юности», «Знамени», «Трезвости и ку-льтуре», иных всяких журналах. И в Со-юзе писателей его восстановили так же единодушно (1988), как исключали, и Государственную премию СССР выдали за год до того, как этому самому СССР распасться (1990), и появилась возмо-жность ездить с чтением стихов не то-лько по стране, но и по миру: Италия (1989), Германия (1990), Израиль (1992, 1994). 

И книги, конечно же, долгожданные книги: «Колокол» (М., 1989); «Мои шес-тидесятые» (Киев, 1990), «82 сонета + 28 стихотворений о любви» (М., 1994), «Цветение картошки» (М., 1994). 

Слишком, скажете вы, позднее призна-ние? Да, позднее, но как же всё-таки хо-рошо, что поэт успел его увидеть и пе-режить. 

Мог бы и не дождаться. 

Библиография: 

Благодарствую, други мои… Письма. – Харьков: Фолио, 2002; 

Собрание стихотворений. Харьков: Фолио, 2009; 

В стихах и в прозе. М.: Наука // Лит. памятники, 2013; 

Уроки чтения: Из писем поэта. М.: ООО Время, 2013; 

Избранные стихотворения. Харьков: Фолио, 2013; 

Сияние снегов. М.: Время, 2015; 

Всуперечь потоку: Стихотворения. Статьи. Эссе. М.: Росток, 2018. 

Литература: 

Борис Чичибабин в статьях и воспоми-наниях. Харьков: Фолио, 1998; 

Фризман Л., Ходос А. Борис Чичибабин: Жизнь и поэзия. Харьков: Консум, 1999;

Материалы Чичибабинских чтений (1995-1999). Харьков: Фолио, 2000;

Остапенко И. Мир Чичибабина. – Сим-ферополь: Крымучпедгиз, 7-2001;

Материалы Чичибабинских чтений (2000-2002). Харьков: Эксклюзив, 2002;

Рахлин Ф. О Борисе Чичибабине и его времени. – Харьков: Фолио, 2004.