«И ПОЁТ НАД РЕЙНОМ ТЕМНЕЮЩИМ ЛОРЕЛЕЯ...»

Юрий Левитанский

«Когда-то, давным-давно, ещё в юнос-ти, меня поразило впервые – в одном из Бетховенских квартетов вдруг воз-никла русская тема... Пушкин пишет стихи на французском. Рильке пытает-ся писать на русском. Эти и множество других подобных примеров – о чём го-ворят они? Случайность? Причуды ге-ния? Нет – осознанно или неосознанно – всем этим движет жизненно необхо-димое для всякого подлинного искус-ства глубинное взаимодействие внеш-не несхожих культур различных наро-дов и наций...».

(Строки из записной книжки)

Над Рейном 

22 и ю н я  1981 г о д а

Застучала моя машинка, моя печатная,

моя спутница, и весёлая и печальная,

портативная, 

изготовленная в Германии,

что естественно отразилось 

в её названии,

для меня особо значительном – «Рейнметалл».

Ах, как этот рейнский металл 

надо мной витал!

Из Мангейма,

           из Кёльна,

                    из Дуйсбурга,

                                шквал огня, —

как хотел он любой ценою 

настичь меня!

...Глухо била с правого берега батарея,

и мальчишка, почти оглохший 

в этой пальбе —

Лорелея, шептал я, ну что же ты, Лорелея,

ты зачем так губительно 

манишь меня к себе!..

Что, машинка моя печатная, заскучала?

Ты пиши себе, моя милая, ты пиши!..

...И запела моя машинка, и застучала,

откликаясь движенью рук моих и души.

Угасает июньский день, 

и, тревожно тлея,

догорает закат, замешанный на крови.

И поёт над Рейном 

темнеющим Лорелея

о прекрасной своей, 

опасной своей любви.

«Славный город Виттенберг...». Старин-ный город Мартина Лютера в немецкой Саксонии 

***

Славный город Виттенберг,

ты и поздний, ты и ранний

не отверг моих стараний

и надежд не опроверг.

Я по улицам твоим

вместе с Фаустом шатался,

суть вещей постичь пытался

с милым доктором моим.

Ничего, что ночь темна, —

что нам темень, если близок

дух капусты и сосисок,

запах пива и вина...

Был подвальчик тих и мал,

дым над столиками плавал.

Но и дьявол, старый дьявол,

он ведь тоже не дремал.

Мы, смеясь и веселясь,

наблюдали временами,

как он шествовал за нами,

в тело пуделя вселясь.

И, на чёрный глядя хвост,

говорили: — Пусть позлится —

ведь нашёл в кого вселиться,

старый сводник и прохвост!

Фауст был отменно мил —

за друзей и за подружек

пиво пил из толстых кружек,

папиросами дымил.

Лишь порой он вспоминал,

как его (о meine Mutter!)

здесь когда-то Мартин Лютер

поносил и проклинал.

Я ж не смел, да и не мог

прикоснуться к этой ране...

Мирно спали лютеране,

плыл над крышами дымок.

В тиглях плавился металл,

и над камнем преткновенья

дух борьбы и дерзновенья

безбоязненно витал.

Стихи из книги "Письма Катерине, или Прогулки с Фаустом". 1981)