***
Не мучнистой бабочкою белой
В землю я заёмный прах верну –
Я хочу, чтоб мыслящее тело
Превратилось в улицу, в страну;
Позвоночное, обугленное тело,
Сознающее свою длину.
Возгласы темно-зелёной хвои,
С глубиной колодезной венки
Тянут жизнь и время дорогое,
Опершись на смертные станки –
Обручи краснознамённой хвои,
Азбучные, крупные венки!
Шли товарищи последнего призыва
По работе в жёстких небесах,
Пронесла пехота молчаливо
Восклицанья ружей на плечах.
И зенитных тысячи орудий –
Карих то зрачков иль голубых –
Шли нестройно – люди, люди, люди, –
Кто же будет продолжать за них?
1935, 1936
Надежда Яковлевна Мандельштам ут- верждала, что в этом стихотворении описываются похороны погибших лёт-чиков-испытателей, но никаких доку-ментальных подтверждений версии вдовы поэта не было. И история созда-ния этого текста оставалась очень за-путанной.
Левинг упоминает множество источни-ков, среди которых библейские тексты и архивные документы, новостные сво-дки, биографические материалы и со-ветские «лётные» антологии. Все они касались Мандельштама и могли пов-лиять на процесс написания произве-дения и осесть в подтексте.
У кого-то может возникнуть вопрос, а так ли нужен такой подробнейший ана-лиз одного стихотворения на ста стра-ницах. Но существует традиция мед-ленного чтения, когда читатель очень внимательно изучает текст. Такое вчи-тывание не всегда гарантирует полное понимание текста, но даёт уникальный опыт сближения с великим поэтом.
При этом почувствовать можно всё: как автор работает, раз за разом пере-писывая черновики; как радуется, оты-скав нужный образ, и страдает, пережи-вая гибель лётчиков, словно смерть близких людей.
«В переломный для своей личной су-дьбы и сталинской эпохи момент на развилке истории накануне Большого террора Мандельштам смотрит в небо, но сердцем готовится принять черно-зём», — пишет Юрий Левинг, оставляя читателю право додумать самому, что имелось в виду.
Комментариев нет:
Отправить комментарий