Сегодня путешествие на Сахалин мало напоминает то, что испытал 130 лет назад Чехов. От промозглого холода не страдаешь, в грязи не тонешь, тарантас не ломается, встречная тройка не раз-бивает твой экипаж...
Домашние и друзья отговаривали и беспокоились за него. Все допытыва-лись: зачем он едет? И правда – зачем? Тридцать лет, жить только-только стал сносно, дела наладились, слава растёт, все хотят его печатать... Издатель Суво-рин как мог отговаривал его от поезд-ки. Но Чехов уже заболел болезнью, которую сам называл Mania Sahalinosa.
«Я еду не для наблюдений и не для впе-чатлений, а просто для того только, что-бы пожить полгода не так, как я жил до сих пор».
Чехов любил путешествовать, был непоседлив. Собирался то в Среднюю Азию, то в Персию, то на Ледовитый океан. Перед отъездом прочёл о Саха-лине уйму книг, знал его географию, этнографию, ботанику. Но ехал он туда не из страсти к путешествиям.
«Сахалин – это место невыносимых страданий, на какие только бывает спо-собен человек вольный и подневоль-ный... Из книг, которые я прочёл и чи-таю, видно, что мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рас-суждения, варварски...»
Очертаниями остров напоминал стер-лядь. Чехов говорил в своей книге о Сахалине, что по территории он вдвое больше Греции, и север здесь, с его промёрзлой почвой, лежит на широте Рязани, а юг – Крыма.
Александровский пост, куда держал путь Чехов, был в те годы городок ти-хий, с деревянными тротуарами, дома-ми, срубленными из лиственницы. Ког-да-то это был центр сахалинской тюре-мной цивилизации. Как полагалось – церковь, дом начальника острова, ка-зармы и совсем рядом с главной ули-цей – острог. По утрам Чехова будил перезвон кандалов за окнами.
Погода, когда Чехов здесь был, стояла тёплая, тихая. Следуя по берегу, в доли-нах и на склонах сопок, можно было встретить чудеса сахалинской флоры.
«Должно быть, это своеобразно краси-во, но предубеждение против места засело так глубоко, что не только на людей, но и на растения смотришь с сожалением, что они растут именно здесь, а не в другом месте».
Исколесив окрестности Александров-ска, Чехов переехал на восток, в Тымо-вский округ, ближе к Охотскому морю, потом на юг – в пост Корсаковский.
Старожилы Сахалина вспоминали поз-же, как в их избах появлялся высокий молчаливый человек в чёрной мягкой шляпе. Он всегда имел с собой поход-ную аптечку и охотно раздавал лекар-ства.
«Чтобы побывать по возможности во всех населённых местах и познако-миться поближе с жизнью большинст-ва ссыльных, я прибегнул к приёму, который в моём положении казался мне единственным. Я сделал перепись.
Я объездил все поселения, заходил во все избы и говорил с каждым... Други-ми словами, на Сахалине нет ни одного каторжного поселенца, который бы не разговаривал со мной».
Этих карточек переписи сохранилось 8 тысяч, а было, по-видимому, не менее 10 тысяч. Привезённые Чеховым с Са-халина, они хранятся теперь в чехов-ском архиве Российской Государствен-ной Библиотеки.
«Жалею, что я не сентиментален, а то я сказал бы, что в места, подобные Саха-лину, мы должны ездить на поклоне-ние, как турки ездят в Мекку».
Несколько лет спустя в Ялте зашёл как-то разговор о Сахалине, и кто-то сказал, что эта поездка почти не отразилась в творчестве Чехова.
«У меня всё про - са - ха - ли - не - но», – возразил Чехов.
Дело не в темах. Он не за темами на Сахалин ездил. Он привёз новое отно-шение к людям и к жизни. Не будь этой поездки, не было бы в его творчестве «Палаты номер шесть» и многих других рассказов.
«Днём маяк, если посмотреть на него снизу, – скромный белый домик с мач-той и с фонарём, ночью же он ярко све-тит в потёмках, и кажется тогда, что ка-торга глядит на мир своим красным глазом».
Этот красный глаз каторги он отныне всегда будет чувствовать за своей спи-ной. И не сможет жить как прежде и как прежде писать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий