Алиса Порет. Велимир Хлебников. 1965
Роман Якобсон вспоминал о поэтическом вечере, который состоялся под новый 1914 год: «Его [В.Хлебникова] очень вызывали выступить — всех зазывали. Он сперва отнекивался, но мы его уговорили, и он прочёл «Кузнечика», совсем тихо, и в то же время очень слышно».
К у з н е ч и к
Крылышкуя
золотописьмом
Тончайших жил,
Кузнечик в кузов
пуза уложил
Прибрежных много
трав и вер.
«Пинь, пинь, пинь!» —
тарарахнул зинзивер.
О, лебедиво!
О, озари!
<1908-1909>
Судя по многочисленным воспоминаниям, Хлебников был единственным среди футуристов, кто говорил с публикой «совсем тихо». Остальные были гораздо громогласней. В том числе и в стихах.
Сергей Наровчатов говорил, что в «Кузнечике» Хлебников обратился к восемнадцатому веку — к Ломоносову:
Кузнечик дорогой,
коль много ты блажен,
Коль больше пред людьми
ты счастьем одарен!
Препровождаешь жизнь
меж мягкою травою
И наслаждаешься медвяною росою.
Хотя у многих ты в глазах
презренна тварь,
Но в самой истине ты перед нами царь;
Ты ангел во плоти,
иль, лучше, ты бесплотен!
Ты скачешь и поёшь,
свободен, беззаботен,
Что видишь, всё твоё;
везде в своём дому,
Не просишь ни о чём,
не должен никому.
(Стихи, сочинённые на дороге в Петергоф, когда я в 1761 году ехал просить о подписании привилегии для академии, быв много раз прежде за тем же. Лето 1761 года).
Но стихотворение Ломоносова – это вольный перевод Анакреона "К Цикаде". Так что эхо хлебниковского обращения уходит значительно дальше Ломоносова — к Анакреону, к его «золотописьму», к «посланнице богов» античной Цикаде:
А н а к р е о н. К Ц и к а д е
Я считаю тебя счастливым, кузнечик,
Потому что на вершинах деревьев
Немного влаги выпив,
Словно царь поёшь ты,
Будто всё, что ты видишь в полях,
И что питают леса – твоё.
Ты собеседник земледельцев,
Ничем нисколько не вредишь;
Ты уважаемый среди смертных
Сладкий вестник лета;
Тебя любят Музы,
Любит и сам Феб.
Он дал тебе звонкую песню,
И старость не мучит тебя.
Искусный, из земли рождённый,
любящий песни,
Не знающий страданий,
не имеющий крови в теле,
Ты почти подобен богам.
(Подстрочный перевод А.Михайловой)
Ломоносов, а за ним и Державин, преобразовали-переименовали Цикаду в российского Кузнечика.
Г.Р. Д е р ж а в и н. К у з н е ч и к
...Песнопевец тёпла лета!
Аполлона нежный сын!
Честный обитатель света,
Всеми музами любим!
Вдохновенный, гласом звонким
На земле ты знаменит;
Чтут живые и потомки:
Ты философ! ты пиит!
Чист в душе своей, не злобен,
Удивление ты нам:
О! едва ли не подобен —
Мой кузнечик — ты богам!
1806
Этот образ времени в начале ХХ века подхватил в стихах Хлебников. А затем и Хлебникова услышали его современники — и откликнулись. Сначала Мандельштам:
***
Что поют часы-кузнечик.
Лихорадка шелестит,
И шуршит сухая печка, —
Это красный шёлк горит.
Что зубами мыши точат
Жизни тоненькое дно, —
Это ласточка и дочка
Отвязала мой челнок.
Что на крыше дождь бормочет, —
Это чёрный шёлк горит,
Но черёмуха услышит
И на дне морском: прости.
Потому, что смерть невинна
И ничем нельзя помочь,
Что в горячке соловьиной
Сердце тёплое ещё.
(Начало 1918 года)
А затем, через сорок с лишним лет после Мандельштама, и Арсений Тарковский продолжил вариации на тему "Кузнечика":
А.Т а р к о в с к и й.
З а г а д к а с р а з г а д к о й
Кто, ещё прозрачный школьник,
Учит Музу чепухе
И торчит, как треугольник,
На шатучем лопухе?
Головастый внук Хирона,
Полувсадник-полуконь,
Кто из рук Анакреона
Вынул скачущий огонь?
Кто Державину докука,
Хлебникову брат и друг,
Взял из храма ультразвука
Золотой зубчатый звук?
Кто, коленчатый, зелёный
Царь, циркач или божок,
Для меня сберёг калёный,
Норовистый их смычок?
Кто стрекочет, и пророчит,
И антеннами усов
Пятки времени щекочет,
Как пружинками часов?
Мой кузнечик, мой кузнечик,
Герб державы луговой!
Он и мне протянет глечик
С ионийскою водой.
1960
Вот такое творческое взаимовлияние и взаимопроникновение, длящееся с античных времён и по ХХ век, а, возможно, и сегодняшним днём не ограничится.
Комментариев нет:
Отправить комментарий