Сегодня путешествие на Сахалин мало напоминает то, что испытал 130 лет назад Чехов. От промозглого холода не страдаешь, в грязи не тонешь, тарантас не ломается, встречная тройка не разбивает твой экипаж...
Домашние и друзья отговаривали и беспокоились за него. Все допытывались: зачем он едет? И правда – зачем?.. Тридцать лет, жить только-только стал сносно, дела наладились, слава растёт, все хотят его печатать... Издатель Суворин как мог отговаривал его от поездки. Но Чехов уже заболел болезнью, которую сам называл Mania Sahalinosa.
"Я еду не для наблюдений и не для впечатлений, а просто для того только, чтобы пожить полгода не так, как я жил до сих пор".
Чехов любил путешествовать, был непоседлив. Собирался то в Среднюю Азию, то в Персию, то на Ледовитый океан. Перед отъездом прочёл о Сахалине уйму книг, знал его географию, этнографию, ботанику.
Но ехал он туда не из страсти к путешествиям.
"Сахалин – это место невыносимых страданий, на какие только бывает способен человек вольный и подневольный... Из книг, которые я прочёл и читаю, видно, что мы сгноили в тюрьмах миллионы людей, сгноили зря, без рассуждения, варварски..."
Очертаниями остров напоминал стерлядь. Чехов говорил в своей книге о Сахалине, что по территории он вдвое больше Греции, и север здесь, с его промёрзлой почвой, лежит на широте Рязани, а юг – Крыма.
Александровский пост, куда держал путь Чехов, был в те годы городок тихий, с деревянными тротуарами, домами, срубленными из лиственницы. Когда-то это был центр сахалинской тюремной цивилизации. Как полагалось – церковь, дом начальника острова, казармы и совсем рядом с главной улицей – острог. По утрам Чехова будил перезвон кандалов за окнами.
Погода, когда Чехов здесь был, стояла тёплая, тихая. Следуя по берегу, в долинах и на склонах сопок, можно было встретить чудеса сахалинской флоры.
"Должно быть, это своеобразно красиво, но предубеждение против места засело так глубоко, что не только на людей, но и на растения смотришь с сожалением, что они растут именно здесь, а не в другом месте".
Исколесив окрестности Александровска, Чехов переехал на восток, в Тымовский округ, ближе к Охотскому морю, потом на юг – в пост Корсаковский.
Старожилы Сахалина вспоминали позже, как в их избах появлялся высокий молчаливый человек в черной мягкой шляпе. Он всегда имел с собой походную аптечку и охотно раздавал лекарства.
"Чтобы побывать по возможности во всех населённых местах и познакомиться поближе с жизнью большинства ссыльных, я прибегнул к приёму, который в моём положении казался мне единственным. Я сделал перепись".
"Я объездил все поселения, заходил во все избы и говорил с каждым.. Другими словами, на Сахалине нет ни одного каторжного поселенца, который бы не разговаривал со мной".
Этих карточек переписи сохранилось 8 тысяч, а было, по-видимому, не менее 10 тысяч. Привезённые Чеховым с Сахалина, они хранятся теперь в чеховском архиве Российской Государственной Библиотеки.
"Жалею, что я не сентиментален, а то я сказал бы, что в места, подобные Сахалину, мы должны ездить на поклонение, как турки ездят в Мекку..."
Несколько лет спустя в Ялте зашёл как-то разговор о Сахалине, и кто-то сказал, что эта поездка почти не отразилась в творчестве Чехова.
"У меня всё про - са - ха - ли - не - но", – возразил Чехов.
Дело не в темах. Он не за темами на Сахалин ездил. Он привёз новое отношение к людям и к жизни. Не будь этой поездки, не было бы в его творчестве "Палаты n 6" и многих других рассказов.
"Днём маяк, если посмотреть на него снизу, – скромный белый домик с мачтой и с фонарём, ночью же он ярко светит в потёмках, и кажется тогда, что каторга глядит на мир своим красным глазом".
Этот красный глаз каторги он отныне всегда будет чувствовать за своей спиной. И не сможет жить как прежде и как прежде писать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий