Читаем цикл "Магдалина" Бориса Пастернака с Иосифом Бродским и Петром Вайлем.

Пьетро Перуджино. Мария Магдалина

Сначала цитата из Бориса Зайцева:

Сталинская эпоха – "нелёгкие для него [Пастернака] годы. Но они, конечно, заново перепахали его душу. Теперь он далеко не тот, каким был в молодости. Трудно представить себе, чтобы тот Пастернак, которого некогда встречал и в Москве, а позже в Берлине, писавший косноязычные, хаотические стихи, мог писать на Евангельские темы!

Да, конечно, он и тогда писал хорошую прозу, но должен был пройти долгий и тяжкий путь, неся крест одиночества, отчуждённости, видя страдания вокруг, нечеловеческие беды, среди подхалимов, льстецов, фанатиков и просто негодяев, чтобы прийти к Истине Христовой – к любви, милосердию, состраданию и уважению к человеку, к признанию его не роботом и машиной, а образом Божиим".

Цикл "Магдалина" Пастернак создаёт в 1949 году, и к тому времени он был знаком и со стихотворением Р. М. Рильке "Пиета" (1907), и с циклом стихов М. Цветаевой на тот же сюжет (1923). Следующие четыре абзаца – из книги Петра Вайля "Стихи про меня":

«В той процедуре христианского покаяния за своё относительное благополучие по сравнению с другими поэтами- современниками, которую Пастернак выстроил "Доктором Живаго" – самим романом и его литературно-исторической судьбой – "Магдалина II" занимает ключевое место. 

Марию Магдалину принято отождествлять с кающейся блудницей, хотя в Новом Завете лишь говорится, что Иисус изгнал из неё "семь бесов" (Лк. 8:2), а это указывает, скорее всего на какую-то болезнь по ведомству психиатрии или невропатологии. Магдалину все евангелисты называют первой среди женщин, стоявших у Креста, она первая пришла к гробнице Христа, ей первой из людей Он открылся. Но поскольку молва сильнее истины, Магдалина сделалась не символом верности, а синонимом покаяния.

По сути, Пастернак каялся в том, что остался жив и на свободе. Страшным ударом для него было самоубийство Маяковского. Потом на его глазах исчезли из жизни Пильняк, Бабель, Мандельштам, Хармс, Введенский, Олейников. Посадили Заболоцкого, отняли сына у близкой Пастернаку Ахматовой. И сильнейшее потрясение – смерть Цветаевой, с которой у Пастернака была даже не дружба, а роман: эпистолярный, платонический, невоплощённый, но настоящий любовный роман.

Давно отмечено, что пастернаковская "Магдалина II" метрически – пятистопный хорей – повторяет цветаевскую "Магдалину-3" ».

Иосиф Бродский посвятил этому эссе "Примечание к комментарию", которое было прочитано в городе Амхерст в 1992 году на юбилейной, к 100-летию со дня рождения М.И.Цветаевой, конференции:

"16 строк Цветаевой и 36 Пастернака представляют собой диалог, или точнее – дуэт; стихотворение 49-го года оказывается продолжением стихотворения 23-го года. Драматургически они составляют единое целое...

Стихотворение Пастернака "У людей пред праздником уборка" (Магдалина-2) следует за стихотворением Цветаевой "О путях твоих пытать не буду" (Магдалина-3) как продолжение дикции или – если взять шире – как продолжение сюжета, как история за событием; если Цветаева описывает то, что уже произошло, сбылось, то Пастернак – то, что предстоит. Она – прошлое, он – следующее за ним будущее...

Портретом Магдалины, списанным с моющей пол Цветаевой, кончается в стихотворении прошлое и начинается будущее: начинается великое – величайшее, на мой взгляд, стихотворение Пастернака".

Марина Цветаева. Магдалина

3

О путях твоих пытать не буду,

Милая! — ведь всё сбылось.

Я был бос, а ты меня обула

Ливнями волос —

И — слёз.

Не спрошу тебя, какой ценою

Эти куплены масла́.

Я был наг, а ты меня волною

Тела — как стеною

Обнесла.

Наготу твою перстами трону

Тише вод и ниже трав.

Я был прям, а ты меня наклону

Нежности наставила, припав.

В волосах своих мне яму вырой,

Спеленай меня без льна.

— Мироносица! К чему мне миро?

Ты меня омыла

Как волна.

31 августа 1923

Борис Пастернак. Магдалина

2

У людей пред праздником уборка.

В стороне от этой толчеи

Обмываю миром из ведёрка

Я стопы́ пречистые Твои.

Шарю и не нахожу сандалий.

Ничего не вижу из-за слёз.

На глаза мне пеленой упали

Пряди распустившихся воло́с.

Ноги я Твои в подол упёрла,

Их слезами облила́, Исус,

Ниткой бус их обмотала с горла,

В волосы зарыла, как в бурнус.

Будущее вижу так подробно,

Словно Ты его остановил.

Я сейчас предсказывать способна

Вещим ясновиденьем сивилл.

Завтра упадёт завеса в храме,

Мы в кружок собьёмся в стороне,

И земля качнётся под ногами,

Может быть, из жалости ко мне.

Перестроятся ряды конвоя,

И начнётся всадников разъезд.

Словно в бурю смерч, над головою

Будет к небу рваться этот крест.

Брошусь на́ землю у ног распятья,

Обомру и закушу уста.

Слишком многим руки для объятья

Ты раскинешь по концам креста.

Для кого на свете столько шири,

Столько му́ки и такая мощь?

Есть ли столько душ и жизней в мире?

Столько поселений, рек и рощ?

Но пройдут такие трое суток

И столкнут в такую пустоту,

Что за этот страшный промежуток

Я до Воскресенья дорасту.

1949

Пьетро Перуджино. Мария Магдалина